Мнѣ извѣстно, что г. Бартоломей думаетъ, будто-бы ничего въ отношенiи къ азбукамъ Кавказскихъ туземцевъ не можетъ появляться въ свѣтъ безъ его позволенiя. Вмѣсто отвѣта, объявляю, что принимаю на себя обязанность печатно разобрать его абхазскiй букварь, только что появится онъ въ свѣтъ. Само собою разумѣется, это не есть намѣренiе, вслѣдствiе личнныхъ отношенiй, разругать сочиненiе, еще не появившееся, но вѣдь надобно быть совершенно недоступнымъ здравому смыслу, чтобы сомнѣваться въ томъ, что, не познакомившись съ грамматическимъ строенiемъ языка, нельзя писать на немъ, что все написанное будетъ чушь и безграмотность, что безграмотное письмо крайне вредитъ успѣхамъ грамотности, прiучая глазъ къ нелѣпому письму. На этомъ основанiи, я заблаговременно объявляю, что букварь г. Бартоломея и К* есть чушь и безграмотность, что будетъ доказано мною математически впослѣдствiи. Эти господа считаютъ все это за личности. Чортъ ли мнѣ до нихъ; у меня много дѣла поважнѣе ихъ личностей, — только-бы не пакостили цивилизированiю Кавказа, къ чему первымъ шагомъ должна быть грамотность. У меня изготовляется также мой абхазскiй букварь, который (съ позволенiя или безъ позволенiя г. Бартоломея) въ свою очередь появится въ свѣтъ и который предоставляю каждому разбирать, какъ ему угодно. Поправокъ потребуетъ онъ множество, но поправки людей смыслящихъ будутъ приняты съ глубокой признательностiю. Такъ-какъ я не собираю подписки на неизданныя сочиненiя, то не могу объявить о томъ въ газетахъ, — но прошу Васъ, Адольфъ Петровичъ, не скрывать моего письма ни отъ кого.